Эта история приключилась в марте 2011 года, но актуальна и полезна по сей день. Парень и девушка заблудились во время фрирайда в лесах Шерегеша и провели там ночь. История рассказывается от лица потеряшек. Что важно - сделаны важные выводы о допущенных ошибках.

ЧАСТЬ 1: "Как легко заблудиться"

6-го марта 2011 года некоторые новостные сайты сообщили:

«5 марта около 18 часов в Таштагольский поисковый аварийно-спасательный отряд поступил сигнал, что в лесу заблудилась молодая пара из Москвы. Туристы съехали на сноубордах с горы Утуя, где нет трасс, и не смогли найти дорогу домой.Отряд спасателей, отправившийся на помощь заблудившимся москвичам, нашел их незадолго до полуночи. Но девушка настолько обессилела, блуждая по метровым сугробам в поисках дороги домой, что не могла идти. И сотрудникам Таштагольского ПАСО пришлось нести ее на руках практически всю дорогу до поселка Чугунаш. Утром шестого марта спасательная операция благополучно завершилась.По словам сотрудника пресс-службы Агентства по защите населения и территории Кемеровской области Ивана Шилина, медицинская помощь туристам не понадобилась».

В новости речь идёт о нас с Юлей.

Мы вылетали из Москвы 28-го февраля поздно вечером — начиналась грязь и слякоть, куртки нараспашку, весна идёт. А прилетели в Геш — 10 ниже нуля, ясное небо. И отличное настроение, в предвкушении. Одно расстройство — свежего снега нет. Старого сколько хочешь, сугробы до вторых этажей. А нового — недели три уже как ни снежинки. Вот блин.

Раскатываемся день, другой, третий... Снега нет. По трассам надоело, пошли в ёлки, вдоль трасс. Кое-где удалось найти нетронутые кусочки, но в целом всё уже разбито такими же жаждущими, как мы. Нет, не за этим мы сюда летели через полстраны.

И 4-го числа мы стали присматриваться к снегоходам. Нам объяснили, что сейчас поднимают в основном на Утую. Спускаться можно в две стороны — по просекам обратно к канатке, или на ту, дальнюю сторону, там нас подберёт снегоход и снова завезёт на Утую.

Мы решили попытать счастья на обратной стороне горы. Там лесочек, объяснили снегокатчики, почти не раскатано. Не соврали. Мы съехали первый раз, и были в восторге! Конечно, снег не самый свежий, однако целяк. Иногда пересекаешь чьи-то следы, но вполне можно ехать и по чистому. И мы не задумываясь сказали снегокатчице Ирине, что идём на второй заход. Не зная этих мест, мы и на втором спуске двигались аккуратно, неспеша, останавливались, осматривались, делали снимки... Да и просто любовались — солнце, снег, синева, ёлки!

На следующий день, 5-го марта, мы уже не сомневались — на Утую! Для разминки сделали 2-3 быстрых спуска по трассам, обгоняя всё и вся, и дождались свободного снегохода. Это был Сергей. Он завёз нас с Юлей наверх, уточнил, что ждать будет с той стороны, на снегокатной тропе, и уехал.

Перед стартом мы обсудили одну вещь: вчера на первом спуске мы взяли немного вправо, снегокатчица сказала: в принципе, нормально, но в другой раз берите чуть левее, там выкат не такой пологий. На втором спуске мы так и сделали — действительно, выкат поживее. Давай, говорю Юле, снова левее пойдём. Держимся вместе, из виду стараемся не пропадать, всё-таки место малознакомое. И ещё накануне вечером я вспомнил, что неплохо бы зарядить мобильники и добавить денег на счет, что и было сделано. Как потом оказалось, это было счастливым решением.

Я забрал левее и стал спускаться между ёлками, периодически оглядываясь на Юлю или просто покрикивая «я здесь» и слыша отзыв «я здесь». Раза два-три мы выскакивали на чужие следы. Наверное, поэтому ничего подозрительного не ощутили. А надо было бы. Потому что критическая ошибка возникла уже в самом начале.

Первая ошибка. Я взял не просто левее — а СЛИШКОМ влево. Тот склон горы делится надвое невысоким плечом. У самой вершины, на стартовой площадке, это плечо очень сглажено и почти не заметно. Чуть поодаль на нём есть скальный выступ, там разделение уже очевидно: направо — нужный нам склон, правильное направление, налево — неизвестное направление. Но как только ты уходишь в ёлки, скала-ориентир пропадает из глаз, а склон незаметно начинает разваливаться на две части. Несколько секунд спуска с ошибкой в пару-тройку градусов — и ты уже свалился на неверную сторону. За спиной та же Утуя, над головой те же пихты — но ты сам уже не там, где надо. И даже не понял этого.

Вид с вершины Утуи на плечо:

Вторая ошибка. Накануне, во время пробных спусков, склон Утуи совсем не показался нам сложным — он и был не более сложный, чем все те лесочки вдоль шерегешевских трасс. С одним «но» — он ведёт в никуда. Вариант только один — выехать на дорогу, которую проложили снегокатчики. А я забыл у них уточнить, как далеко углубляется эта снегоходная трасса. Почему-то я решил, что она огибает гору. И думая так, я считал, что всё равно пересекусь с ней, если даже возьму сильно в сторону, и единственная проблема будет в том, что придётся возвращаться пешком к точке встречи. Или звонить, чтобы нас забрали.

Вскоре после того, как мы пересекли несколько чужих следов, мы вырулили на фантастические поляны! То ровные, то волнистые, с торчащим кое-где курумом. Абсолютно не тронутые, если не считать заячьих следов, птичьих и чьих-то ещё. Поляны то пропадали, то снова открывались и становились ещё шире и ещё длиннее! Восторг! Мы летели по ним и орали от удовольствия, как сумасшедшие.

Третья ошибка. Перестали попадаться чужие следы — там, где они должны быть! — остановись и подумай, почему.

Мы спускались ещё несколько минут. Когда, судя по времени, уже должна была появиться снегокатная дорога, я забеспокоился. Но даже тут мы не сразу остановились. Перед нами была длинная курумная поляна, метров 100, а потом, кажется, ещё столько же, и конца не видно за поворотом. Жаль только, что спуск начинал выполаживаться. Но именно поэтому нам казалось, что вот там-то, за поворотом, и будет снегоходная трасса. Мы продолжили спуск, медленно взлетая и ныряя по курумным «волнам» и осматриваясь. Чужих следов нигде нет. И ни я, ни Юля не можем точно сказать, как давно мы видели их в последний раз. Чёрт. Как в таких случаях говорят в американских фильмах, we have a problem. И мы, наконец, остановились. Было что-то около 12 дня.

Я позвонил Сергею и объяснил, куда, по моим прикидкам, мы заехали. И только из разговора с Сергеем я узнал, что дорога вовсе не огибает гору, а заканчивается метрах в 50-100 от той точки, где нас подбирали ранее. То есть дорога тупиковая, дальше — густой лес, не проехать. Стало ясно, что на снегоходе нас отсюда никто не заберёт. Мы договорились, что начнём подъём в предполагаемом направлении точки встречи, а Сергей поднимется на Утую — мы покричим, он послушает, чтобы понять, куда нас занесло.

Тут я должен сказать, что очень благодарен Сергею. Он по-честному пытался нам помочь. Пару раз поднимался на вершину, слушал нас, но не слышал. Иногда ему казалось, что что-то есть совсем в другой стороне, но он не был уверен. Он спрашивал, вижу ли я вершину Утуи. Да, стоя на курумной поляне, я видел скалу, торчащую между ёлок. Даже две скалы. И по их взаимному расположению я пытался понять направление, в котором мы спустились. Но я едва знал это место...

Всё это время мы двигались наверх по своим следам. Это было самое очевидное — возвращаться по своим следам до тех пор, пока мы либо не пересечём другие следы, либо не найдём снегоходную дорогу. И мы шли. Впрочем, нет, это слишком громко сказано. Мы едва ползли. Юля очень точно заметила потом: никогда бы не подумала, что буду так радоваться, что в Шерегеше уже 3 недели не было свежего снега. Она права, иначе мы бы вообще не смогли перемещаться.

По словам спасателей, большинство заблудившихся предпочитают не возвращаться по следам, а спускаются дальше, усугубляя свое положение [администрации сайта].

Там, где Юля (50 кг без амуниции) проваливалась по колено, там я со своими 95 кг проваливался по пояс. «По развилку», как потом выразились спасатели.

Юля двигалась быстрее меня и постепенно уходила в отрыв. На 30 метров впереди, 40, 50... Заставлять её ждать меня было не очень разумно: у каждого свой темп, к тому же она начинала замерзать, когда стояла; но и отпускать от себя далеко — тоже. И я старался меньше отдыхать. Сверху жарило солнце, я толкался почти по пояс в снегу, ручьями лил пот. Я постоянно умывал лицо снегом, иногда глотая его, чтобы хоть чуть промочить горло. Как назло, ни у меня, ни у Юли в рюкзаках не было ни еды, ни воды.

Четвёртая ошибка. Всегда, даже если катаешь по трассам, надо иметь с собой лёгкий перекус и воду. В качестве еды сгодится что-нибудь нетравмоопасное (если упасть на рюкзак), непортящееся и питательное — сухофрукты, орехи, шоколад, даже просто сахар в кусочках. У нас часто с собой что-нибудь бывало, но тут мы расслабились и ничего не взяли.

Я пробовал и толкать доску перед собой, и класть её на плечи, и закидывать вперёд перед каждым шагом, как ковш грейдера, а затем, держась за крепы, подтягиваться — никак было не легче.

Юля — маленькая, тоненькая, но выносливая. У её организма есть особенность: она может долго ехать (на горном велике или на доске) или долго идти. Но в один прекрасный момент, прямо посреди спуска, например, она вдруг останавливается, садится на землю и говорит: всё. Мы с друзьями в шутку зовём её «энерджайзером». Так вот, заряда в этой «батарейке» действительно много, но кончается он неожиданно, без видимых признаков, и сразу весь.

Идти было чертовски тяжело. Несмотря на солнечный день, из-за небольшого морозца снег не был пластичным и влажным, он был сухой, не лепился. Поэтому питаться примять его ногой перед тем как перенести вес тела — было бесполезно. Шёл ли я по чистому снегу или по Юлиным следам, я проваливался одинаково. Время от времени я сжимал зубы и говорил себе: чёрт возьми! ну да, она легче и меньше тонет, но и физических сил у неё меньше, пусть она и «энерджайзер»! ты же сильнее, ты мужик, в конце концов! у неё физиология, а у тебя мышцы, у тебя характер! давай! жми! И двигался дальше.

Когда силы кончились в очередной раз, я сменил тактику. Я встал на четвереньки и стал наступать не ботинком, а коленом, используя всю площадь голени. Так я немного меньше погружался в снег и меньше тратил сил на каждом шаге, вытягивая одну ногу, пока вторая тонет ещё глубже. Дело пошло чуть быстрее, но через какое-то время я снова выдохся. Снова пришлось двигаться на «морально-волевых». Другой минус был в том, что в такой позиции я фактически полз животом по снегу — куртка стремительно намокала. Но пока что было жарко, и я этого не чувствовал. Варежки Level тоже промокли. Неудивительно: они всё время были в снегу. Хорошо, что внутренняя флисовая перчатка грела и мокрой.

Cолнце понемногу клонилось к западу. Уже было и два часа дня, было три, дело к четырём. Канатку закрывают где-то в полпятого, значит с надеждой вернуться к последнему подъёму приходится распрощаться. 

ЧАСТЬ 2: "Как трудно найтись"

В какой-то момент мы дошли до места, где курумная река слегка поворачивала и разделялась на два рукава. 

Я созвонился с Сергеем, и мы снова попытались «привязаться к местности», чтобы скорректировать движение. Он предположил, что слева от нас должен быть перегиб (то самое плечо?), который нам надо преодолеть, а оттуда подниматься наверх, и где-то там будет дорога. Что-то похожее на перегиб, действительно, было видно слева. И мы допустили очередную ошибку — решили стать на доску и пройти этот кусочек леса траверсом.

То, что мы приняли за перегиб, было просто небольшим изгибом местности. Мы потеряли высоту, метров 20 или 30. Мы смотрели на след своего нелепого траверса и чувствовали, что "морально-волевые" начинают сдавать.

В этой ситуации нужен привал, а лучше сон, нужна еда, нужна новая информация, хоть что-нибудь. У нас же не ожидалось ни первого, ни второго, ни десятого. Ну разве что информация. Потому что приблизительно в это время Сергей сообщил, что будет связываться со спасателями, так как он больше ничего не может сделать. Я сказал «окей».

Был приблизительно 6-й час вечера. Мы продвигались наверх уже больше 5 часов.

Через некоторое время перезвонили спасатели. Попытались уточнить, где мы, что мы, как мы. Сказали, что начинают собирать группу и выдвигаются. Что попробуют послушать нас сверху, чтобы вычислить местонахождение, а потом начнут прочёсывать сектор. Нам рекомендовали пока не перемещаться, развести огонь, перекусить, если есть чем. Я сказал, что ни огня, ни еды, ни воды у нас нет. И ещё уточнил на всякий случай: мы здорово вымотались, вы же возьмёте для нас снегоступы? Да, да, конечно, ответили нам.

Пятая ошибка. Снегоступы. И другая полезная мелочь: спички или зажигалка, нож... Из всего инструментария у нас были только отвёртка с разными насадками и рации. И яркий фонарик в одном мобильном.

Мы прибили снег, положили в него доски и сели ждать звонка спасателей, переговариваясь. Только тут я понял, что сел и расслабил ноги впервые с тех пор, как утром мы поднимались на канатке. Юля спросила, не думал ли я, что мы будем делать, если нас не найдут. Длинные фиолетовые тени деревьев на поляне напоминали, что солнце вот-вот сядет. Нас найдут, ответил я.

Очередная связь со спасателями. Снова попытались установить какие-нибудь ориентиры. Единственным очевидным ориентиром была курумная река. Тут я понял, что нам надо переместиться — вернуться на курум. Ибо объяснить, что это за полянка такая 10х20 метров, где мы сидим, — невозможно. А курум и найти легче, и мимо нас там не пройти. Хотя спасы сказали, что курум здесь не один. Но полянок-то точно больше. Окей, договорились, что мы выйдем на курум и будем ждать там. Возвращаться было недалеко, метров 40-50. Решили их проехать. Тут уже было всё равно, терять высоту или нет.

Курум стекал с горы полосой где-то от 50 до 100 метров. Мы выкатились метров на 10 от леса (на открытом месте сильнее продувало) и устроили очередной «привал». Настроение улучшилось: спасатели идут! Мы сидели, стояли, ходили, утаптывая снег вокруг, говорили о чём-то... Но ни звонков, ни приближающихся голосов не было.

Быстро темнело. Мы начали считать первые звёзды. Скоро их высыпало бесчисленное множество, в городе и сотой части годами не видишь. Вместе со звёздами пришёл холод. Напомнили о себе промокшие за день куртки и варежки. Варежками можно было колоть орехи, куртки хрустели. Я вспомнил, что у нас в рюкзаках лежали запасные флисовые перчатки и сказал Юле сменить «левелы» на флис. Что касается верха, то, к счастью, у Юли в рюкзаке была заначена ещё одна флисовая кофта. Мы быстро натянули под хрустящий «мармот» второй флис и повеселели. Мне надеть было нечего, но я не такой мерзляк, как Юля, поэтому радовался, как за себя. Рано обрадовались, мороз крепчал. Надо было двигаться. Я обнял Юлю, прижал к себе и стал греть и развлекать. Мы пели какие-то дурацкие песни, преодолевая стук зубов, пританцовывали, чтобы ощущать окоченевшие ноги, пялились на созвездия... И мечтали: горячий душ! гора еды! коньяк! спать!

За те 3 часа, что мы на куруме ждали спасателей, я звонил им пару раз. Сначала выяснил, что «группа выдвинулась». «Как?! Только что выдвинулась?» — «А как вы хотели? Надо укомплектоваться, собрать людей, добраться до места... Вы не беспокойтесь, они эти места знают, вас найдут. Как настроение? самочувствие? Ждите». Потом мне сообщали, что группа уже в секторе, ведёт поиск. Потом — что мы можем услышать их крики. После этого последнего сообщения я стал периодически орать то в одну сторону, то в другую: мы не знали наверняка, откуда они появятся. «Ээээ!!!» — неслось по лесу... И как мне казалось, далеко неслось. Странно, как связки не сорвал. Но ответа не было.

И вдруг — хотя для нас эти три часа на морозе не были никаким «вдруг» — нам померещился огонёк. Он мелькнул с противоположной стороны курума и выше. Нам уже не раз мерещились огоньки... Поэтому, наученные, мы не спешили плясать от радости и только всматривались. Я снова крикнул в темноту. И услышал чёткий негромкий отзыв! Давай телефон, сказал я Юле, включай фонарик! И мы замахали им в воздухе. Нам ещё пару раз откликнулись. Огонёк вышел из леса и закачался, приближаясь. Через несколько секунд из темноты вынырнул лыжник с фонариком на голове и ослепил нас. «Ну, здрасьте. Вы как? Замёрзли? Не отморозили ничего? Девушка как? Всё нормально?» И в рацию: «Пятый, я их нашёл. Давай ко мне». И поорал, обернувшись к горе. Там замелькал ещё один огонёк. Через минуту к нам причалил и второй. Он был круглолицый, пониже первого и немного плотнее. И он был на снегоступах. «Давайте знакомиться. Я Миша. Это Женя, — сообщил лыжник. — А вы?» — «Юля, Лёша». — «Я знакомлюсь, потому что мы ещё проведём вместе какое-то время. Вы голодные? Вода есть?» — «Нет ничего, голодные». — «У нас есть. Жека, доставай». Миша вытащил из рюкзака шоколадку и литровую слегка початую бутылку воды. «К сожалению, больше с собой ничего нет, поэтому по чуть-чуть, ещё пригодится». — «Вас двое?» — уточнил я. — «Двое. Ну, есть ещё... Ждут в машине на точке. Давайте, подкрепитесь — и трогаем».

Тут у меня закралось нехорошее подозрение. Я оглядел их рюкзаки, лежащие под ногами в снегу.«А у вас есть ещё снегоступы?» — «Снегоступы... Нет, снегоступов нет». — «А как же мы пойдём? Идти отсюда далеко?» — «Это как сказать... Нормально идти». — «Я же, когда звонил, говорил про снегоступы! Мне сказали, что будут». — «Ну, сказали... Нету. Снабжения нет. У нас вон только одна пара, Женя их сегодня впервые надел, попробовать». Не очень хорошо помню, что у меня пронеслось в голове в эту минуту. Но надо было выдвигаться, спасатели торопили. Они показали, куда пойдём. Совсем не в ту сторону, куда двигались мы. Не налево вверх, а направо вверх. К снегокатной трассе идти нет смысла, надо перевалить через другое, южное, плечо Утуи и спуститься к Сектору Е. По косой линии — потому что прямо будет тяжело идти — поднимемся на вершину, встегнёмся, глотнём по коньячку («Да, есть у нас немного, но вам сейчас нельзя, а на горе можно будет»), и скатимся прямо к дороге, к машине. И через 15 минут будем в посёлке.

«Ну, двинули? Женя, ты впереди, Юля следом, потом Лёха, я замыкаю». Ребята не говорили, сколько предстоит пройти — ни по времени, ни по расстоянию. Прикидывались, что не могут точно оценить. Всё они знали. Нас не хотели пугать. Потому что мы были сейчас как тот медведь в анекдоте: чукча не должен стрелять в медведя вдали от чума, потому потом не дотащит, а надо раздразнить, бежать домой и застрелить на пороге.

ЧАСТЬ 3: "Как еще труднее выбираться"

Спасатели сразу взяли на 90 градусов вправо от того направления, в котором мы с Юлей продвигались весь световой день. Метров через 70-80 мы пересекли курум и зашли в лес. Дальше мы двигались только в лесу, лишь изредка попадались небольшие поляны. Лес смешанный, в основном пихта и берёза, насколько я заметил. В лесу было темнее, единственными источниками света оставались фонарики на головах у Жени и у Миши. Они старались двигаться так, чтобы мы всегда видели направление и рельеф перед собой.

Спустя какое-то время Миша сказал: «Да, так мы о-о-о-чень долго идти будем... Надо подумать». И он придумал. «Жека, давай сюда Юлину доску!» Женя отстегнул доску от рюкзака: «А ты что хочешь?» — «Лыжи буду делать! Отвёртка есть?» — «Есть», — я полез в свой рюкзак. — «Давай снимай все крепы». Мы сняли все четыре крепления, Юлины сложили в рюкзак, а мои прикрутили в "лыжном" направлении на передние закладные на Юлину и мою доску. А ку-ка, пробуй!» Я подвигал доски по снегу. «Да-а-а... Так, я, конечно, не утону. Но и идти не смогу. Проскальзывать буду при малейшем уклоне». — «Щас. Жека, наломай-ка мне веток вон на той пихточке. Верёвка у кого-нибудь есть? Хоть что-нибудь?» Нашлись только бинты у Жени. Мы перевернули доски скользяком вверх, положили на них пихтовые лапы широкой стороной назад, чтобы не давали доске проскальзывать, и примотали бинтами, насколько было возможно. «Пробуй теперь!»

Я встегнулся. Ощущение, что я стою, как на паркете, и не проваливаюсь, было непередаваемым! Я попробовал идти. Да, не всё так просто. Доски всё-таки широкие, ноги приходится расставлять, как опоры портового крана. К тому же они тяжёлые и нагребают на себя снег, всю эту массу приходится ворочать одной ногой в довольно жёстком бордическом ботинке... Но я понемногу приноровился. Стал поднимать ноги на минимальную величину, делать короткий скользящий шаг. И выбирать траекторию, чтобы не двигаться поперёк склона, потому что доски сразу начинали сползать боком и удержать их было очень сложно. Лучше всего было двигаться по ровному или подниматься на уклон там, где его угол минимален. Чуть больше угол — и мой хвойный тормоз уже не удерживал, я скользил и падал.

Осталась проблема с Юлей. Теперь она стала "слабым звеном". Сначала она бодрилась, пыталась даже ускорить движение, потом попробовала двигаться на четвереньках, как я делал днём. Да, так чуть быстрее, но надолго ли.

Не помню, кому пришла в голову эта идея — поставить Юлю на пятки Жениных снегоступов. Наверное, снова Мише. Идея была абсолютно гениальная. Снегоступы были у Жени неплохие, большой площади, для пухляка. Поэтому выдавался не только носок вперёд, но и пятка. Там было места впритык для маленького Юлиного бордического ботинка. Совсем-совсем впритык.

Сначала Юля с Женей падали, ещё не сделав ни одного шага. Потом получилось несколько шагов. После чего Юля не успела вовремя отпустить снегоступ, Женя дёргул его ногой и завалился вперёд, ударившись косточкой голени об аллюминиевую раму. «О, г... господи!» — взвыл он, помятуя, что Миша запретил выражаться при даме. Потом ему ещё не раз приходилось взывать ко всевышнему, но всё реже и реже. Движение в тандеме стало получаться. Женя давал вслух счёт: «И раз, и два.... и раз, и два», — Юля, вцепившись в его рюкзак сзади, старалась попасть в такт.

Через какое-то время они здорово натренировались, и я со своим громоздким ходульным аппаратом снова стал отставать. И усталось не надо сбрасывать со счетов. Да, на первый взгляд так двигаться было проще, чем ползти в снегу, но физическая нагрузка сохранилась прежней, поскольку мы значительно прибавили в скорости. Мы выстегнулись из досок в 12 дня, а теперь дело шло к 12 ночи. Практически без еды и почти без воды. Одна шоколадка на четверых. Юля потом уверяла, что почти всю её съела сама. Преувеличивает, мне тоже досталось 3-4 кусочка. А вот про Женю с Мишей, к стыду своему, не скажу.

Они здорово нам помогали. Женя, конечно, не тащил Юлю на руках (как потом писали в новостях), но всё равно — кто-то постоянно сидящий у тебя почти на закорках, с кем ты вынужден идти строго в одном темпе, да к тому же поддерживать морально и даже развлекать... Та ещё задача.

Во время частых минутных остановок мы много узнали всякого. И про то, как спасателей обеспечивают оборудованием (почти никак; боюсь, что и платят соответственно), как часто приходится им выводить отсюда заблудших... Оказалось, что нередко. Более того, эта ночь была для них обоих второй бессонной ночью подряд: накануне они вывели отсюда группу из семи человек. Правда, те спустились чуть в стороне и намного дальше нас, и их выводили к дороге на Чугунаш — то есть не вверх, как нас, а вниз, но около 25 километров. Благо, что там нахожена или накатана тропа, можно идти не проваливаясь. Дожидаясь спасения, группа смогла развести костёр. И всё бы хорошо, если бы одна девушка не сглупила — вовремя не предупредила, что у неё замёрзли руки. А потом, надо полагать, она просто перестала чувствовать пальцы и «забыла». А у спасателей были с собой запасные рукавицы. В итоге девушка получила обморожение. Насколько серьёзное, спасы были не в курсе.

Поведали нам и о том, как можно спастить от замерзания в лесу, «если вдруг не дай бог». Надо найти пихту, у которой нижние ветки засыпало снегом, и залезь под эти ветки, вырыть там «берлогу», устелить лапником. В этом лежбище можно надышать так, что будет тепло. Рассказали, что одна семья — отец, мать и десятилетний ребёнок — именно так провели здесь ночь. Не обморозились.

Мы шли и шли, петляя в кромешной темноте между деревьями. Траекторию спасы старались выбирать таким образом, чтобы не было ни бокового уклона, ни существеного вертикального. Таким образом, относительно короткий путь мы удлинили, наверное, в разы. Я до сих пор не знаю, сколько мы прошли, а тогдашним своим впечатлениям доверять не могу.

Когда Юля говорила: «Всё, не могу больше», Женя ласково отвечал: «Щас-щас! Видишь, во-о-о-н ту пихточку? Вот мы до неё дойдём и отдохнём немного, хорошо? А ты только на доске или и на лыжах катаешься?» И так всё время. «Хочешь шоколадку?» «Руки замёрзли? Давай греть! Снимай, я подышу». «Во-о-о-н до той большой берёзки дойдём...» Он всё время беспокоился, чтобы она не рухнула и не сказала своё знаменитое: «Всё!» Впрочем, она его и говорила. Потом отдыхала минуту-другую — а больше отдыхать нам не давали, чтобы не замёрзли и не начали засыпать — и снова становилась на снегоступные «запятки» и снова «раз, два, раз, два»...

Я шёл приблизительно так же, с той разницей только, что Миша со мной не возился, а считал я себе сам: «Левой, правой, левой, правой»... Я инстинктивно понял, что только в таком полумедитативном состоянии, которое даёт монотонный бубнёж, я и могу двигаться, давно уже не имея ни физических сил, ни «морально-волевых». И я много часов прошёл на этом «топливе».

Не всё время мы шли вчетвером. Был момент, когда Миша свернул с нашего направления и ушёл разведывать дорогу. Он хотел быть уверен, что мы не делаем крюк более того, чем надо. (Во время его отсутствия мне пришлось держаться как можно ближе к Жене с Юлей, иначе без освещения я не видел рельефа.) Миши не было долго, час или даже два. Пару раз он вызывал Женю по рации и корректировал путь.

Усталость — какая по счёту? — брала своё. Я всё чаще делал передышки. Дошло до того, что я стал останавливаться на несколько секунд через каждые 5-10 метров. Сзади терпеливо ждал Миша, вперёд уходили Женя с Юлей, меня мучила совесть, я сжимал зубы и снова включал первую скорость. Иногда я слышал, как Юля жалуется Жене, что больше не может идти. Каждые сотню-другую метров мы делали короткий привал. Минуту, может две. Я понимаю, что если бы нам дали отдыхать больше, то был бы риск, что мы откажемся дальше идти.

ЧАСТЬ 4: "Финиш"

Я не знаю, по истечении какого времени Миша сказал: «Ну что, уже почти добрались!» — и показал на едва заметный просвет между вершинами двух пихт. Крутой участок был пройден, он снова шёл на лыжах. Юля сказала, что ничего не видит. И всё же воздух вокруг нас утратил чёрный цвет, теперь он был полупрозрачным, и островерхая граница леса ясно отделялась от неба. Я вспомнил, что с тех пор, как появились спасатели, я ни разу не полез в карман за телефоном, чтобы посмотреть время, и ни разу не спросил, который час. Мы сами ползли, как часовая стрелка.

Ещё несколько раз спасы показывали просвет в пихтах. От одного раза до другого проходило несколько минут, а он всё не становился ближе. Всякий раз было «уже почти вершина», «выполаживается», «ещё чуть-чуть и будем на плече». Впрочем, действительно, постепенно стало выполаживаться, и лес стал менее густым.

Наконец мы выбрались на совсем плоское место. Это и была вершина плеча. Деревья расступились, над головой вовсю наливалось краской рассветное небо. Теперь осталось только добраться до начала спуска.

И вот дошли до точки, откуда можно было катиться. Я выстегнулся из «бордоступов» и рухнул в снег рядом с Юлей. «Отдыхаем пять минут и поедем», — сказали спасы. И достали заветный коньячок. Это была плоская маленькая бутылка. Возможно даже, хорошо знакомый эльбрусским райдерам «Прасковейский»***, точно не помню. Помню, что бутылка была сильно ополовинена. Пустили по кругу. Я сделал последние пару глотков. Трудно передать ощущение... Как будто тебе в грудь впрыснули шприц новой горячей крови. И ещё помню, как защипало обветренные губы.

«Ну что, подъём! Давайте перекручивать крепы! Отвёртка где?» — «Сейчас». — Я полез в рюкзак. Тем временем Женя договорился с Мишей, что пойдёт вперёд. Под гору на снегоступах он за нами не угонится, поэтому ждать нет смысла. Перед этим спасы вызвали кого-то по рации, им ответили. Где-то внизу нас ждала машина.

Удивительно, но ехать было легко. Я опасался, что будут подгибаться ноги, не останется сил на элементарное объезжание деревьев... Ничего подобного. Я как будто готов был сделать 2-3 таких спуска. «До вас тут точно никто не катался! — посмеялся Миша. — «Будете всем рассказывать потом». Уклон увеличивался. Я притормозил и махнул Юле: езжай вперёд, я буду за тобой присматривать.

После 10-15 минут спуска Миша поджидал нас на свободном пятачке: «Видите небольшой просвет в ложбинке? Там внизу пожарная дорога. Разгоняйтесь, чтобы выскочить на неё. Оттуда увидите машину. Жду вас там».

Внизу, метрах в тридцати, заканчивался лес, там стоял УАЗик «буханка». Я узнал место — чуть дальше виднелось деревянное строение Сектора Е. От машины к нам, широко улыбаясь, шёл Женя. Галантно подставил Юле локоть, и они очень смешно, вразвалочку, потопали к машине. Следом я волочил наши доски.

В машине сидели, кроме водителя, двое. Поинтересовались, как мы себя чувствуем, записали полные имена в какой-то свой журнал. Дали воды. Мне напиться не удалось — газированная жидкость отозвалась на губах резкой болью. Оказалось, я здорово обветрил губы. Никогда не думал, что пить минералку может быть так больно. Каждый пузырик вонзился в губы, как иголка.

Поехали в посёлок. По пути кто-то что-то рассказывал, мы отвечали на какие-то вопросы... В голове был туман. Надеюсь, я не забыл сказать мужикам спасибо, что они прождали нас здесь всю ночь. Впрочем, я не знаю, были ли они здесь или где-то ещё. Да это неважно. Из-за нас кучу людей поставили на ноги.

Синий — примерный маршрут заброса на Утую.
Зелёный — примерный марашрут снегоката к месту встречи под склоном.
Жёлтый — примерный ожидаемый маршрут спуска с Утуи. Уходит с плеча направо. Длина кажется короткой, потому что склон в этом ракурсе изображён с сильным искажением. На самом деле, я думаю, он раза в 1,5 короче, чем красная линия.
Красный — реальная линия спуска. Там, где расходятся жёлтая и красная линии, и произошла первоначальная ошибка в спуске, и нас стал незаметно уводить в сторону естественный угол склона и отсутствие видимых ориентиров.
Оранжевый — линия возврата пешком.
Оранжевая точка — примерное место встречи со спасателями, затем линия резко поворачивает — это мы с ними поднимаемся на другое плечо Утуи.
Конец оранжевой линии — примерно здесь мы встегнулись и скатились к Сектору Е

***

О том, чтобы завершить катание, даже мысли не было. То, что произошло, было результатом конкретной ошибки, мы целы — ни травм, ни обморожений, ни психологического надлома. С чего бы нам уезжать? Мы всё же решили отдохнуть ещё немного, поэтому на следующий день отправились на гору только в обед. Расслаблено спустились раз или два. А потом, как договаривались, встретились у вагончика спасателей (возле кафе «Трамплин») и наговорили Ивану на камеру, что, почему и как случилось, как работали спасатели и т.д. Важно было подчеркнуть, что ребята отработали на 100% (а это было абсолютно так, никаких преувеличений), потому что была надежда, что их как-нибудь поощрит краевое начальство или, что ещё лучше, поможет со снабжением... Т.е. важно было обратить внимание на их работу. Появилась и ещё какая-то девушка с камерой. Возможно, из новостей района. Мы ответили и на её вопросы. Но она выглядела здесь как чужая, видно было, её больше интересовало что-нибудь «жареное», чем работа спасов. Если бы кому-нибудь из нас медведь руку откусил, она, наверное, была бы счастлива. А раз ничего такого нет... она быстренько закруглилась и пошла снимать «горные панорамы» для колорита. НТВ-шники, о которых по телефону говорил Иван, больше не упоминались. Наверное, живые и здоровые их тоже не заинтересовали. Надеюсь, что сюжет, который собирался сделать Иван, хоть чем-то кому-то помог.

***

Фото сделано через пару дней с вершины г. Зеленой:

Спасов мы повидали в тот день, когда была очередная смена Миши и Жени. Застали их обоих в том самом вагончике. «О! — сказали они. — Наши потеряльцы! Заходите. Ну, вы как? Катаетесь ещё? Не нагулялись?» «Катаемся, конечно!» Мы вытащили гостинцы, наш «симметричный ответ» — тройку таких же бутылочек коньяка, который взбодрил нас на вершине, и столь же памятные плитки шоколада. Пить мы не собирались, но когда нам тут же налили — отказаться было невозможно.

Снегоступы для спасателей мы купили, как обещали. И не могу ещё раз не поблагодарить спасателей за их труд. Конечно, мы для них часто на одно лицо — потерявшиеся, поломавшиеся, с ушибами, порезами, обморожениями... А они для нас нет.

Спасибо, мужики!

***

PS: это сокращенная версия истории (опубликована с разрешения автора), полную версию можно прочитать в ЖЖ Алексея